Dave COUSINS: Ранние "Strawbs"

Трудно точно сказать, когда начались "Strawbs" - потому что никто никогда не говорил "давайте организуем группу". Некоторые из нассобирались время от времени в London Apprentice, старом добром пабе на Тэмзе в Isleworth, вечерами по пятницам, где мы пели в основном песни Leadbelly и Woodie Guthrie. Ron Kane, Don и Audrey Leatherbarrow были теми, кто при случае собирались в Messengers и кем больше всего восхищались (и завидовали), потому что у них был контракт на запись, там же бывал Hazel, который ездил в Бразилию и Suzie Shahn, которая заинтересовала меня банджо, а также Arthur Phillips, Tony Hopper и я сам - мы были очарованы мелодиями bluegrass. Arthur великолепно играл на мандолине, но и с банджо и с гитарой он тоже мог управляться получше многих. Он учился у Ralph Rinzler и Peggy Seeger и нашел "песню шотландского лудильщика", которая появилась затем в "Полной коллекции Британских народных песен" Ewan MacColl & Peggy Seeger.

Однажды Tony, Arthur и я отрепетировали несколько песен и решили попытать счастье в фолк-клубе, который содержали Russell Quaye и Hilda Syms в задней комнате своего дома в Clapham. Russell был широко известен как лидер New Lost City Ramblers, одной из наиболее часто выступающих скифл-групп. Мы набрались смелости сделать 2 песни. Tony пели играл на гитаре, Arthur - на мандолине, я - на 5-струнном банджо. У нас получилось вполне неплохо- никто в Англии прежде не слушал bluegrass- и кто-то подошел и пригласил нас играть в клубе в Brighton. Когда он спросил нас, как мы себя называем, ответом была тишина: мы прежде не думали об этом. Однако мы репетировали в Strawberry Hill и поскольку нашими героями были такие группы как The Foggy Mountain Boys, The Stony Mountain Boys, The Rocky Mountain Boys, название The Strawberry Hill Boys показалось подходящим...

В течение следующего года мы выступали в клубах по паре раз в месяц, если нам везло, пока не раззнакомились с Arthur'ом. Я не помню почему, но возможно из-за того, что мы разъезжали повсюду на его лэндровере и его начали доставать счета за бензин. После одного легендарного выступления в Blackpool вместе с Jerry and the Pacemakers, где мы выступали как David and Anthony, и для которого мы выучили шаблон танца кабаре для одной нашей мелодии, мы объеденились с басистом Talking John Berry, чьей специализацией был "разговорный блюз" в духе Woodie Guthrie и Jack Elliot. Он был большим поклонником Limelighters и весь следующий год мы сменяли друг друга у микрофона, находясь в гармонии со своими душами. Я помню как John отказывался однажды идти на сцену с нами, пока Tony и я не съели каждый по пакету мятных леденцов, потому что мы перед этим ели что-то крепко приправленное чесноком. Это было уже ближе к концу нашего союза, и скоро мы оказались в поисках нового бассиста. Мы нашли идеального человека в фолк-клубе в Hampstead - это был Ron Chesterman, который мог идти на сцену только с восемью пинтами пива внутри. Он прекрасно нам подходил.

Примерно в это же время мы начали включать в программы собственные песни наряду с народными мелодиями. Наиболее печально известной из них была "The Man Who Called Himself Jesus", которая была очень популярна в поэтических и фолк-сессиях, которые проводила Sonja Kristina в клубе Troubadour. Песня была написана после того, как друг из Дании рассказал мне про человека, который зашел в магазин пластинок, где мой друг работал, и объявил себя Мессией. Песня считалась довольно шокирующей в свое время, и когда она была издана на сингле, BBC проявляло удвоенную осторожность с соответствующими предварительными предупреждениями, прежде чем проиграть эту песню. Я достаточно негодовал по этому поводу, видя, как сингл из "Jesus Christ Superstar", который я считал равноценно неоднозначным, играется весьма часто. Поскольку песни вроде "Jesus" и "Tell me what you see in me" как-то не очень подходили The Strawberry Hill Boys, да и люди начинали все равно сокращать это до "Strawbs", мы и стали Strawbs.

Я услышал Sandy Danny в первый раз в Troubadour, наверху. Она выглядела потрясающе привлекательно в белом платье и шляпе и пела как ангел. Сразу после того, как она окончила свою пару песен, я спросил у нее, не хотела бы она участвовать в группе и был довольно удивлен, когда она сказала "да", но я предполагаю, что мы к тому времени имели прекрасную репутацию в фолк-кругах. Мы репетировали пару недель и сделали затем несколько демо-записей в Cecil Sharpe House. Trevor Lucas, которому предстояло однажды стать "Мистером Денни", сделал некоторые ритм-партии на обратной стороне кейса от гитары. Tom Browne, ныне диск-жокей на BBC, тогда делал фолк-программы на Danish Radio и он взял наши демосы в Копенгаген, чтобы подписать нас на пару недель работы в клубе в Tivoli. Он также показал эти пленки Karl Knudsen с Sonet Records, который сказал, что хотел бы нас записать. Поскольку никто в Англии в нас заинтересован не был, мы согласились.

Мы сделали альбом в Копенгагене, играя по ночам в клубе и записывая альбом днем. Студией была сцена кинотеатра, а аппаратурой - двухдорожечное стерео. Так как мы никогда прежде не записывались, мы не сообразили сперва записать сперва бэк-треки, так что всебыло сделано вживую. Нам удалось сделать сдвоенный вокал кое-где, но в основном это была фолковая запись. Мы взяли ее обратно в Лондон и пытались там пристроить, но никто не был особенно заинтересован. После нескольких месяцев крушения надежд Sandy Denny устала от ожиданий. Sonja Kristina выступила пару раз с нами, но это не особенно сработало, так что мы снова остались втроем.

Karl сказал, что мы должны сделать сингл своими силами. Gus Dudgeon, тогда еще звукоинженер на Decca, жил в квартире выше по лестнице от квартиры Tony, и он показывал Tony свою первую работу - первый альбом Ralph McTell с аранжировками Tony Visconti. Это показалось нам идеальным стечением обстоятельств и мы сделали двы трека - "Oh how we changed" и "Or am I dreaming". Karl послал готовый продукт своему старому другу -Dave Hubert с A&M Records в Лос-Анжелесе, который и подписал с нами контракт. Дела, похоже, пошли вгору.

Альбом с Sandy Denny был отложен и мы вместе с Gus решили сделать новый альбом. Главным реквизитом был оркестр из 36 человек, которому последовала гениальная арабская группа из 5 человек, найденная в Omar Khayam Restaurant, - они не говорили по-английски, так что все инструкции приходилось переводить на единственный общий язык: французский. Также участвовали Nicky Hopkins, John Paul Jones и новый ударник Ronnie Verrell из The Ted Heath Band, чье имя было случайно написано неправильно на обложке. На деле почти весь состав The Ted Heath Band был задействован на одной из композиций, которая, нужно ли говорить, так нигде никогда и не появилась. С гордостью мы показали конечный продукт, дополненный специально записанными текстовыми связками, вице-президенту A&M, который сказал, с трудом дыша, что это не совсем то, что они ожидали, судя по двум композициям, на основе которых был подписан контракт с нами. Нас попросили заменить наименее подходящие вещи. Так как у нас все равно было достаточно новых песен, мы записали с более скромной оркестровкой "The Battle", эпическую поэму на тему игры в шахматы как иллюстрации тщетности войны, "I'll show you where to sleep", "That which once was mine" и "Pieces of 79 and 15", которая была на тему забавных случаев с Tony в его нескольких потрепанных лондонских квартирах. Новая подборка была выпущена в мае 1969 года как первый альбом Strawbs. Выброшенные вещи остались для последующих поколений, хотя одна песня - "Ah me, ah my" - всплыла на альбоме"Grave New World".

"Strawbs" был хорошо принят, из песен прежде всего "The Battle" была востребована на радио. Главная критика исходила от наших фолк-фанов, которые утверждали, что альбом мало похож на то, как мы звучим на сцене. Вполне действенное замечание, поскольку группа была еще аккустическим трио. Однако мы приняли участие в нескольких теле- и радиошоу, где мы набирали дополнительных музыкантов. На BBC "Colour me pop" с нами играл Paul Buckmaster на виолончели, Terry Cox из Pentangle на ударных, Roger Coulam из Blue Mink на органе, Tony Visconti на рекордерах и David Bowie, который изображал "Poor Jimmy Wilson" в пантомиме. На некоторых радио-сессиях мы использовали Rick Wakeman'а, которого нам рекомендовал Tony Visconti.

Tony Visconti имел заметное влияние в то время. Его аранжировки классического стиля привели в движение новый подход к музыке, который однажды кульминировал в том, что Claie Deniz, тогда гдавный виолончелист Sadler's Wells Orchestra, присоеденился к группе. Он также предложил мне прочесть "Тибетскую Книгу Мертвых", которая и вдохновила меня написать "I'll show you where to sleep" и "The vision of the lady of the lake", которая должна была появиться на нашем втором альбоме - "Dragonfly". Так как Gus и я подолгуспорили во время микширования,- в основном об относительном уровне вокала, -мы как-то спросили Tony Visconti, нравилось ли ему работать с нами. Ему нравилось.

Поскольку весь наш аванс от первого альбома был полностью промотан, мы решили записывать "Dragonfly" в Дании, что было значительно дешевле, и, хотя студия все еще была в кинотеатре, там появилось 8-дорожечное оборудование. Единственной проблемой было то, что мы не могли пользоваться студией во второй половине дня, когда там были зрители. Проблема не была непреодолимой но порядком утомляла, так как мы записывались с полудня до пяти, а затем после полуночи.

Песни для "Dragonfly" были в основном новые, хотя "Josephine, for better or for worse", написанная для пьесы жены Dominic Behan'a, была новой версией одной из песен, отвергнутых при подготовке первого альбома и оригинально записанной с пианино в духе ночного клуба от Nicky Hopkins и соло на трубе - неоцененная дань Herb Alpert'у. "Dragonfly", песня о привлекательной шведской девушке, была первой песней, записанной с помощью новопривлеченного дульсимера, а остальные песни преимущественно живописали красоты английской провинции. Исключением, конечно, была "The vision of the lady of the lake", на написание которой ушло, так или иначе, около года. Основная дорожка была записана в Копенгагене, а наложения делались в свежеоткрывшейся лондонской студии Morgan Studios. К несчастью, пианино не строило с основной дорожкой, и, так как не было специальной техники для варьирования скорости, пианино пришлось писать с колонок. Тем не менее Rick Wakeman был в восторге, что его имя впервые появилось на обложке пластинки. Он писал об этом и говорил мне. Остальное вы знаете.

Dave Cousins
3/07/1974
(статья взята с двойного альбома "Early Strawbs" © A&M, 1974, перевод - Дмитрий Шумаков)